Концерты Ирины Архиповой в Кремле и Елены Образцовой в Колонном зале

Сама мысль объединить в одной статье творчество Ирины Архиповой и Елены Образцовой покажется многим ко­щунственной. Две величайшие русские певицы всю жизнь держатся друг от друга по­дальше. Карьера тоже разводила их далеко, несмотря на то что много лет на сцене существовал неглас­ный спор: две русские примадонны нашего времени, словно отрицаю­щие сам факт всеобщего главенст­ва сопрано, пели один репертуар. Они всегда шли разными путями, каждая по-своему добивалась места на вершине оперного Олимпа.

Архипова принадлежит к поколению певцов, покинувших сцену лет пятнадцать назад, как ее “подружка” Галина Вишневская. Образцова пела с теми звездами, которые сейчас постепенно «за­кругляются» (Френи, Скотго, Риччарелли). Холодную и академич­ную Архипову всегда можно было узнать по идеальному голосу, ко­торый заменял и заменяет ей ак­терскую природу. Порывистая, страстная и всегда убедительная на сцене Образцова умела поставить недостатки своего «диапазонистого» вокала на службу образу.

Ар­хипова была певицей русской, ее международное признание связано с родным репертуаром. Театры «большой четверки», как называют ведущие сцены мира, прибегали к го услугам лишь трижды: дна раза эти были громады Мусоргского в «Ла Скала» и только единожды — «Трубадур» Верди в «Ковент-Гарден». Итальянский репертуар, Кармен она пела, как все русские певцы прошлых поколений: ее ге­роини были русскими женщинами. (И то, что сорок лет назад Марио Дель Монако назвал ее лучшей Кармен, ведь ничего не значит. Послушайте записи того спектакля в Большом или «Дон Карлос» с «Аидой». Поют-то по-русски! И де­ло не в отсутствии итальянских слов.) Образцовой же покорились все знаменитые площадки мира, где она пела, как лучшие итальян­ские примадонны в операх Верди, Масканьи, Беллини и Доницетти, тонко понимая стилистику истин­ного бельканто. Не скажу, что мне нравятся ее Кармен и Далила. но ведь пела же она эти партии и в «Мет», и в Вене.

Обе певицы в равной степени успешно обраща­лись и к камерному репертуару. Архипива в последние десятилетия отдалась ему целиком, Образцова же всегда умело сочетала камерное исполнение с театральными рабо­тами. Ее успехи в немецкой камер­ной музыке кажутся почти нере­альным исключением на фоне все­общих тенденций русского ка­мерного исполнительства. И в ро­мансах они были разными – Архи­повой всегда больше удавался русский импрессионизм Рахманинова, а Образцова главен­ствовала в открытых душевных по­рывах Чайковского.

Невстроившаяся в жесткую сис­тему оперного бизнеса, как и другие певцы ее поколения, Ар­хипова стала больше времени уде­лять общественной жизни. Об­разцова же один за другим расте­ряла приглашения в «Скала» и «Мет», гастролирует по провин­циальной Испании и обожающим всякую европейскую культуру без разбору азиатским странам. И те­перь сама судьба, кажется, уравня­ла их. Именно поэтому я, рискуя навлечь на себя гнев многочислен­ных поклонников с обеих сторон, пишу о концертах по-прежнему величайших оперных певиц рус­ской сцены вместе. Но кого же пропустить вперед?

Придется от­дать предпочтение Архиповой, первой дав­шей концерт в рамках проводимого Фондом культуры цикла «Звезды в Кремле» в Грано­витой палате. Мысль написать рецензию на концерт Архиповой возникла у ме­ня еще два месяца назад, после ее концерта в Колонном зале. Полу­чился фельетон, который я без жа­лости выбросил в мусорную ко­рзину. Затем были дуэты Чайков­ского с Натальей Дацко в БЗК и соло в Грановитой, которое орга­низаторы фестиваля превратили

заранее в событие историческое благодаря богатому антуражу. Ее поклонники любят говорить – «зато Архипова поет уже 40 лет». Но слушатель не виноват в этом. И если через десятки лет певица поет для него голосом, уже «лишенным приятности», то это ее вина, а не беда. Вот почему Мария Каллас не пела 20 лет, хотя и имела при­глашения. Она хотела вернуться на сцену в своих коронных партиях Нормы и Виолетты или не вернуть­ся вовсе. Вот почему никогда не приедет в Россию Владимир Атлантов, пони­мающий, что его вокальная форма уже далека от совершенства, а за­чем же собственными руками (или голосом) разрушать в сердцах зрителей память о былых триумфах?

Архипова давно поет в залах, заполненных наполовину са­мыми крепкими поклонниками. Даже во время элитарного действа в Кремле пустующие стулья вы­глядели как насмешка. Зато в тысячный раз можно услышать славословия в свой адрес, заверения в преданности ее былым заслугам, обхватить охапку шелестящих бесцеремонной фо­льгой букетов и насладиться своим царственным выходом через золо­тые ворота княжеских палат. Самое удачное из того, что я слышал в исполнении Архиповой за последнее время, было первое отделение концерта в Кремле. Ду­ховная музыка Бортнянского и Чеснокова с мужским хором «Пра­вославные певчие» напомнила о былых временах, когда «первая леди» русской оперы радовала не только жителей русской провинции. Желание петь, кото­рое для певцов сродни болезни, должно нормироваться тщательно, как диета или лекарства. Редкие, но значительные выступления в той же Грановитой, могли бы только послужить для дела дальнейшего процветания славы певицы, в то время как частые мелькания только отбивают желание у истинных це­нителей слышать и видеть Архипо­ву.

Второе отделение с участием посредственного Президентского оркестра (главный дирижер — Па­вел Овсянников) уничтожило это светлое впечатление. Исполнение двух арий из кантаты Чайковского «Москва» требует идеальной вока­лизации, особенно в переходах от почти сопранового звучания к бар­хатным контральтовым «низам». И не поможет даже классная артику­ляция, когда певица может похвас­таться лишь несколькими со­хранившимися нотами среднего регистра. (Выхолощенный «крас­ными» текст кантаты сегодня как-то осо­бенно режет слух.) То же относит­ся и к варяжской балладе из «Рогнеды» Серова, в которой необхо­дима еще и мощь: в седьмом ряду уже не было слышно ничего, кроме плотных оркестровых пассажей, которые Архиповой так и не уда­лось прорвать.

Многолетний опыт помогает, правда, певице доводить зал до экстаза с помощью всевоз­можных «народных вариаций». Песня Ильиничны из музыки Глинки к «Князю Холмскому» и третья песнь Леля из «Снегурочки» в исполнении Ар­хиповой все равно звучат невыра­зительно. Как не вспомнить тут Образцову, которая в песне Леля всегда мастерски передаст нарас­тание кульминационных припевов, а простенькие «лель, мой, лель» в финале заставляют сердца слуша­телей сладко замирать. Но театр Ирина Архиповой – ее голос. Нет голоса – нет и театра. Русские народные песни, старинные романсы, кото­рые она пела в декабре в Колонном зале, вообще не. вяжутся с ее ака­демическим пением и царственным обликом.

Концерт Образцовой в Колон­ном зале тоже проходил не в забитом до отказа зале. Публику можно понять: после многочисленных программ, впечатлявших широтой и размахом в той же мере, что и тщательностью отбора произведений, несколько последних лет Об­разцова «гоняет» одно и то же ас­сорти из шлягерных романсов и арий. В первом отделении несколько ро­мансов Чайковского вперемешку с ариями из опер Массне, Бизе и Сен-Санса, во втором — романсы Рахманинова, прослоенные «сантуццами». На закуску еще и старинные романсы.

Казалось бы, певицу больше не ангажируют ве­дущие театры, самое время – за­няться составлением новых конц­ертных программ. Мир звезд – жесток и требова­телен, а за его пределами то и дело тянет на «вольные хлеба». Где обещанная уже в нескольких интервью лет пять назад программа из произведений Габриеля Форе? Боюсь, никогда мы ее не услышим. Да и нужен ли малопонятный Форе публике, которая заполняет теперь зал на концертах Образцовой. Вот Кармен заводит всех. Но примадонна уже просто не вытягивает эту партию. Захлебывается в се­гидилье, выдает непонятную ноту в финале хабанеры, а выхоло­щенный, однообразный звук пы­тается исправить с помощью своих открытых «низов», которым рань­ше находилось лучшее примене­ние. За деньги люди хотят получать удо­вольствие, а не вникать, почему ария Далилы, скорее, напоминает езду по ухабам, а в «слезах» вертеровской Шар­лотты утопаешь, как в сладком сиропе. Рядом звучат ро­мансы «То было раннею весной» и «Средь шумного бала» Чайковско­го или «Сирень» и «Все отнял у меня» Рахманинова, в которых мы опять слышим гениальный дуэт Образцова – Чачава. К слову ска­зать, Важа Чачава – единственный на земле человек, сумевший объеди­нить двух богинь русской сцены у своего рояля, – не потерял за эти годы ничего из своего богатого ре­пертуара и первоклассной техники благодаря невероятным требова­тельности к себе и трудолюбию.

На этот раз Образцовой не удалась сцена Графини из «Пиковой да­мы», а ведь некогда она была без преувеличения лучшей Графиней всех времен и народов. На этот раз в ее Графине не было «потусто­роннего»: болезненная старушка почти проговаривала на хорошем французском набор титулов и фа­милий. То же самое можно сказать и про другую коронную партию – Сантуццу из «Сельской чести» Масканьи, после исполнения ко­торой в «Ла Скала» Образцову сами итальянцы признали лучшей Сантуццей нашего времени. Те­перь же ей приходится размахи­вать руками, помогать всем телом при исполнении знаменитого ро­манса, при этом позволяя себе да­же «рвануть страсть». Как уже по­нял читатель, у Обрзцовой те же проблемы вокальной фирмы, не соотнесенной с подбором репер­туара.

Но хочу напомнить читателю, что ни­кому из русских певиц следующих поколений все равно не удалось приблизиться к их высотам. Так что это не мрак, а лишь сумерки бо­гинь. Мрак наступит с их уходом.

Вадим Журавлев, «Независимая газета» 21 февраля 1995 года